История

История о матери-блокаднице и дочери, ждущей её в эвакуации

Особый интерес представляет машинописная книга воспоминаний Галины Сироты под названием «Жили-выживали», большинство страниц которой посвящены её маме. «До войны мама была молодой, красивой и весёлой, и вообще все в нашей семье были молоды и жизнерадостны. Но наступил июнь 1941 года. „Война!“ – сдавленным голосом выдохнула бабушка и осела на лавку. Я ещё не очень понимала, что произошло. Мне было девять лет, и я только что окончила второй класс средней школы…», – начинает свой грустный рассказ Галина Михайловна.

Уже в августе 1941 года девочка из Ленинграда была эвакуирована в село Зубрилово Пензенской области. «Я рыдала, прощаясь с мамой, а она гладила меня по голове и всё твердила: „Я скоро к вам приеду“», – читаем в книге.

Но письма от мамы из осаждённого Ленинграда приходили всё реже. Вдобавок, «маленькие белые листочки пестрели чёрными помарками военной цензуры, и иногда из-за помарок в письмах оставалось совсем немного строк». Мама лишь коротко сообщала, что работает на оборонных работах, роет окопы, и всякий раз добавляла: «Я к вам приеду».

В какой-то момент  весточки из осажденного города перестали приходить,  маленькая Галя с бабушкой предположили самое худшее. Но однажды утром, в апреле 1942 года, почтальон сама не прибежала в их дом с письмом. Оно было странным, очень коротким и сухим. Дочитав его, бабушка схватилась за сердце: «С Дусей что-то плохое случилось! Смотри, она пишет: „Если есть Бог, то приеду к вам“. Но она ведь неверующая!»

Долго пришлось утешать бабушку. А вечером того же дня в окно постучали: «Принимайте гостей!» У калитки стояла телега, в ней кто-то сидел. И этот кто-то никак не мог подняться на ноги. Это была мама…

«Мы привели маму домой, – вспоминает Галина Михайловна. – Она сидела на лавке и молчала. Молчали и мы. Я не подбежала к ней, не обняла её. Я онемела. Эта женщина не была моей мамой! Перед нами сидела старуха. Её землистое лицо было худым и страшным, а руки висели, как плети. Глаза она закрыла. И вдруг чётко и зло сказала: „Дайте есть“…

Первой опомнилась тётя Маруся. Она кинулась к печке, где стоял горшок со щами. Мама ела щи быстро и жадно и по-прежнему не могла ничего сказать, только требовательное: „Ещё“».

«Потом стало совсем страшно, – вспоминает автор книги. – Бабушка стала мыть маму в корыте. Когда маму раздели, я еле сдержала крик – перед нами был скелет, обтянутый тонкой желтоватой кожей – и этот живой скелет был не только страшен, но и безучастен ко всему. Она не смотрела на нас и не разговаривала с нами. Бабушка Женя поливала её водой и приговаривала сквозь слёзы: „Всё будет хорошо, Дуся“».

Но хорошо не было. Началась череда тяжких дней. Мама всё время просила есть. Ей давали еду часто, но понемногу. Местная фельдшер предупредила: «Не обкормите, начнёт пухнуть – тогда беда». И мама начала пухнуть. Раздулся живот, опухли руки и ноги. Она всё время кричала: «Дайте есть!». Маленькая Галя из-за этого боялась возвращаться домой и почти не спала по ночам.

Однако маме суждено было прожить ещё много лет. Обессилевшую женщину отпоили отваром из лекарственных трав, она стала «всё больше походить на ту, довоенную маму» и начала рассказывать о блокаде, о том, что ей пришлось пережить…

Маму направили на оборонные работы под Ленинград. Она рыла окопы. Работа была очень тяжёлой. Под вечер женщины в буквальном смысле падали. А однажды они выкопали небольшой сундук…

В нём лежали игральные карты и старинная книга – руководство по гаданию. Женщины поставили на стол стакан с водой и стали гадать. «Вижу, вижу», – взволнованно кричала то одна, то другая. Всем виделось разное. Мама Галины скептически относилась к мистике, но неожиданно и в её глазах вода в стакане прояснилась, она увидела там дорогу и что-то движущееся по ней. «Вижу дорогу!», – испуганно вскрикнула она. «Вот и уедешь ты к своей семье», – сказала «гадалка». Впоследствии, в самые тяжёлые дни блокады женщина вспоминала это странное гадание и говорила себе: «Выживу! Вернусь!»

Другой памятный эпизод связан с малознакомой ленинградкой Анной Петровной, которая спасла маму Галины Михайловны: пригласила её жить в свою квартиру, заботилась о ней, вечерами встречала студнем из столярного клея. Но Анна Петровна умерла…

Эвакуация в апреле 1942 года прошла для Евдокии Александровны Брагинской в забытьи. Ей чудилось, что она плывёт в лодке по бесконечному морю. Женщину буквально вернули с того света. И похожих историй в блокаду было очень много.  

В фонде Президентской библиотеки можно ознакомиться с книгой Алисы Большаковой «Девочка в блокаду», где автор также делится своими воспоминаниями об этом страшном периоде нашей истории.

 

Пресс-служба Президентской библиотеки

фото автора

Вернуться к списку новостей