Аллея памяти погибших бойцов 56 ОСБр 23.02.1943 г. и жителей г. Отрадного, красноармейцев, погибших в годы Великой Отечественной войны.
Аллея находится: Ленинградская обл., Кировский р-н., г. Отрадное, ул. Танкистов, братская могила.
Бычевский Борис Владимирович, (с 23 августа 1941 по 1945 год — начальник инженерных войск Ленинградского фронта) так описывает в своей книге "Город — фронт" атаку 56 ОСБр 23.02.1943 г. на мачтопропиточный завод и на с. Ивановское:
"Проверяя инженерные части, я заехал к командарму 55-й Владимиру Петровичу Свиридову. Он был в отличном настроении. Армейские разведчики только что взяли «языков» из 250-й пехотной испанской дивизии. Пленные подтвердили, что в Красном Бору кроме испанцев нет других пехотных или танковых частей.
— Сброд, хлюпики сопливые, — сказал командарм о пленных. — Завшивели, обмораживаются, клянут тот день, когда оказались в России.
— Может быть, поэтому рядом с испанцами и сидит немецкая полицейская дивизия? — спросил я. — Помните, что произошло в прошлом году под Усть-Тосно?
Владимир Петрович не любил, когда ему напоминали о прошлых неудачах, и поморщился:
— Теперь я покажу им. Как только возьмем Красный Бор, пущу стрелковую бригаду через Неву во фланг этим охранникам. Это будет уже не прошлогодний маленький десант на катерах.
— Какую бригаду? — удивился я. — В штабе фронта не было разговора о форсировании Невы по льду.
— Говоров дает мне кроме трех дивизий пятьдесят шестую отдельную стрелковую бригаду для обеспечения левого фланга. Она была в шестьдесят седьмой армии, а сейчас пришла на правый берег и стоит против села Ивановского. Вот ее и пущу через Неву.
— Там же ширина огромная, Владимир Петрович! Почти километр. А оборона немцев совсем не тронута на этом участке.
Командарм улыбнулся:
— Э, голубчик, вы, саперы, побаиваетесь Невы еще с сорок первого года. Забываете, что сейчас немцы не те, да и мы другие.
Я промолчал. Строгую Неву саперы, действительно, предпочитали иметь союзницей, своим рубежом обороны, а не вражеским. Но и Свиридову Нева должна была быть памятна совсем не сладкой водичкой. Легкость его тона удивляла.
Командарм продолжал с увлечением рассказывать, как будет решать поставленную задачу. Вначале нанесет удар по испанцам двумя своими старыми дивизиями — 72-й и 43-й; потом введет 45-ю и 63-ю гвардейские, направленные к нему из соседней армии; следом в прорыв войдет подвижная группа, которую он готовит из танкистов и лыжников. Группа ворвется в Ульяновку и пойдет на станцию Тосно. Вот в ходе такого прорыва и будет очень эффективным форсирование Невы 56-й стрелковой бригадой. Она захватит опасный для армии узел на фланге — мачтопропиточный завод и село Иваневское.
Этим ударом бригада прикроет левый фланг главной группировки от неожиданностей со стороны полицейской дивизии, зарывшейся на левом берегу Невы.
Картина, нарисованная В. П. Свиридовым, производила достаточно яркое впечатление. Владимир Петрович умел и говорить, и убеждать. От него я узнал, что 56-й бригадой, о которой шла речь, командует наш общий знакомый по 1941 году полковник М. Д. Папченко, бывший командир 21-й дивизии НКВД. Та дивизия, переименованная в 1942 году в 109-ю стрелковую, и сейчас стоит под Урицком. А полковник Папченко вступил в командование 56-й отдельной бригадой, сформированной недавно из моряков-кронштадтцев. Вот она-то и оказалась сейчас здесь.
— Эти морячки рванут через Неву не хуже гвардейцев Симоняка при прорыве блокады. — уверенно говорил командарм.
В истории борьбы за Ленинград операция 55-й армии в феврале и марте 1943 года получила наименование красноборской. Ленинградцам и волховчанам не удалось и в этот раз создать «котел» для немецко-фашистской группировки в районе Синявино — Мга. Наступление здесь приняло крайне затяжной характер.
Материалы о том, как проходила красноборская операция, почему она не получила развития, можно найти в исторической литературе. Но в ней совсем не освещается бой 56-й бригады, той самой, которую командарм пустил через Неву. А это был очень трудный, тяжелый бой, один из тех, о котором воины-ветераны помнят и по сей день.
...Михаила Даниловича Папченко я встретил уже после боя на правом берегу Невы в районе деревни Пороги, там же, откуда он пытался перейти Неву по замыслу командарма.
Полковник показался мне постаревшим лет на десять. Он рассказывал о неудачном бое, прикрывая временами воспаленные глаза и проводя рукой по коротко остриженным, поседевшим как-то вдруг волосам.
— Кажется, и осенью сорок первого года под Урицком, когда за самой спиной стоял Ленинград, я такой тяжести, как сейчас, не испытывал... Бригаду нашу из-под Ораниенбаума вначале под Шлиссельбург перебросили, в шестьдесят седьмую армию. Очень мы торопились, радость у всех огромная — прорыв блокады! Почти все в бригаде моряки-балтийцы, народ ядреный, злой до боя. Маршал Ворошилов заехал к нам под Шлиссельбургом, осмотрел солдат в строю и говорит мне: «Вот, полковник, каких людей вам Родина дает...». Но не послали нас тогда в бой, а перебросили сюда, в пятьдесят пятую.
Задача наша, как я понял командующего, заключалась в коротком и вспомогательном ударе через Неву на мыс, где мачтопропиточный завод, и на село Ивановское. Главная группировка будет двигаться вдоль левого берега Невы на Красный Бор и дальше на Тосно. Все, вроде, ясно. Только неожиданно для нас перед самой операцией взяли у меня один стрелковый батальон на усиление сорок третьей стрелковой дивизии, наступавшей на главном направлении через Усть-Тосно. Сразу мы стали слабее на одну треть, а ведь за бригадой никто не шел через Неву... Пытался я отстоять перед командармом свое мнение, доказывал, что нельзя ослаблять бригаду, а он и слушать не стал. Да и артиллерии было у меня маловато: свой дивизион и приданный на этот бой минометный полк. На прямую наводку много орудий не выставишь. Собрал я все станковые пулеметы и устроили мы перед атакой свинцовый ливень через Неву, не давая фашистам головы поднять, пока наши два батальона по льду бежали.
Перед самым наступлением ко мне на командный пункт приехал начальник оперативного отдела штаба пятьдесят пятой армии полковник Щеглов Афанасий Федорович. Знаете его по сорок первому году. Хороший, боевой командир, сам бывал в сложных боях, когда командовал разными частями. Так вот, вышли мы с ним на берег, как только пошли батальоны в атаку. Они действительно рванули через Неву, особенно батальон подполковника Борзинца Григория Фомича отличился — сразу ворвался в береговые траншеи немцев, и началась там рукопашная. И другой батальон, майора Агаджаняна, хорошо, почти без потерь, прошел через Неву. По радио скоро донесли, что вышли на мачтопропиточный завод и к церкви в селе Ивановском. Я уж ликовать собрался, приказал связистам готовиться, чтобы самому со штабом перебираться на тот берег, а тут и началось неладное. Весь расчет-то строился на том, что атаковать мы будем одновременно с сорок третьей дивизией, и удары наши сольются. А полк сорок третьей так и не поднялся в атаку. Вы знаете об этом?
Как мне было не знать? Я был в то утро на наблюдательном пункте в развалинах здания «Ленспиртстрой» и все видел. Пикирующие бомбардировщики немцев прижали полк 43-й дивизии к земле как раз перед атакой. А потом начали молотить минометы. Генерал Одинцов охрип у телефонной трубки, пытаясь вмешаться в управление огнем артиллерии армии, но было уже поздно. Атака сорвалась.
— Отбомбили немцы сорок третью дивизию и за нас принялись. Стали бомбить мачтопропиточный завод, который захватил батальон Борзинца. Комбаты просят огневой поддержки. Донесения о потерях все чаще. У Борзинца убит начальник штаба капитан Калашников, тяжело ранен замполит Рудый. Потери растут. Щеглов видит, что дело совсем плохо, связался со штабом армии, требует артиллерийской поддержки бригады. Оттуда отвечают, что послали представителей от артполка со средствами связи. Ждем, а их нет. Что делать?
Решил я тогда свой последний резерв бросить — автоматный батальон. Капитан Васильев, комбат, рядом стоит. Видим: на том берегу все дыбом от бомбежки, от разрывов тяжелых снарядов. Сама Нева вроде спокойная. Щеглов советует, посылай, мол, пока одну роту, пусть Васильев с ней пойдет. Потом, если надо, остальных вызовет. Согласился я. Вот тут мы и увидели, что такое километр такой реки, как Нева... Едва до середины успела добежать эта рота. Сплошной пулеметный огонь встретил ее с левого берега! Как косой начал косить. Нас со Щегловым пот холодный прошиб. Значит, Борзинец-то, когда вперед ушел, прочистил только передовые траншеи. А у немцев блиндажей, дотов разных полно, затаились там гитлеровцы...
Страшное дело получилось. Лучше самому бежать с солдатами, чем видеть такое с берега. — Звереешь от бессильной ярости. Пулеметы секут длинными очередями, веером. Ни кустика, ни воронки на льду. Видишь, как падают поднимаются, ползут то вперед, то назад, снова падают. И словно ослеп, уже и в бинокль не могу смотреть
Короче говоря, мало добежало и доползло до левого берега из этой роты. Да и обратно тоже. Тут я и решил — хватит. Никого больше не пошлю. Надо, наоборот, выводить людей с того берега, иначе там всех перебьют.
— С артиллерийской поддержкой из армии так и не вышло ничего?
— Вышло, — угрюмо усмехнулся Папченко. — Пошли мы со Щегловым в землянку докладывать в штаб армии о решении. Идем по траншее, встречаем какого-то младшего лейтенанта-артиллериста. С ним солдаты с катушками провода. Щеглов спрашивает — кто такие? Тот и доложил, что из артполка прибыл для связи. «Где были два часа?» «Заблудились, не нашли командного пункта»... У меня уж и сил, чтобы выругать, не осталось.
Доложили мы командарму, что отсек противник два батальона, надо их выводить. Говорит: на «Военном совете объяснитесь лично...» Тогда я не поехал туда, по совету Щеглова, отговорился больным. «Сам я все там расскажу, как представитель штаба армии... А то как бы беды не было, Михаил Данилович...»
Так и оказалось бы, если бы не Щеглов. Ворошилов был тогда в 55-й армии. Он сказал: «Расстрелять мало Папченко за такой бой, людей беречь не умеет». Хорошо, что Щеглов подробно доложил, как все было. Выговором ограничились.
Мы вышли на берег.
После снегопада не видны следы ни атакующих, ни отходящих батальонов Борзинца, Агаджаняна, Васильева. Но снежное поле Невы неровное. Ближе к вражескому берегу много бугорков. Это не торосистый лед. Это те, кого не удалось и до сих пор не удается вынести на свой берег, чтобы похоронить. Днем подползти совершенно невозможно, а по ночам гитлеровцы непрерывно пускают ракеты. Некоторые кронштадтцы все-таки ползут, чтобы вынести товарищей. Иногда это удается, но порой и они не возвращаются.
Командиры и солдаты рассказывали нам, что врач бригады Ольга Васильевна Бохорина сама ходила через Неву вместе с девушками-санитарами. Они приносили уже обмороженных, но многих удалось спасти. Старшина санитарного взвода Вера Карелец даже днем вынесла несколько человек, но потом и ей перебило ноги пулеметной очередью. В полк ее принесли начальник связи артдивизиона Спиркин и связист Яндуков.
Командиру 1-го батальона майору Агаджаняну Мушечу Виробовичу оторвало осколком руку. Подполковник Борзинец пришел с левого берега одним из последних. Ватник на нем был иссечен осколками мин и гранат. Со своим адъютантом старшиной Жирновским он прикрывал огнем отход остатков батальона. Бригада Папченко истребила на левом берегу несколько сот гитлеровцев из дивизии СС, но и сама понесла тяжелейшие потери.
В результате февральской операции 55-й армии наши войска заняли большой поселок Красный Бор, образовав четырехкилометровую вмятину в обороне немцев. — Я понимаю, что и сам ошибок наделал в этом бою, — признавался командир бригады. — Нельзя было допускать, чтобы Борзинец и Агаджанян углубились в оборону немцев, не очистив полностью траншеи и доты на самом берегу, не прикрыв флангов прорыва. Опыта таких боев в бригаде не было. Но скажите мне, а почему на главном направлении армии операция не развернулась? Там ведь были и гвардейцы, только что прорывавшие блокаду. Почему?
На этот вопрос нельзя было ответить сразу. Вообще даже зимой наступательные бои через широкую водную преграду — самая сложная форма боевых действий. При прорыве блокады у нас был широкий фронт для атаки нескольких дивизий, абсолютное превосходство нашей артиллерии и большие резервы для наращивания усилий. А 56-й бригаде пришлось форсировать Неву, не имея резервов и тщательной подготовки.
Незначительное продвижение в результате этих боев было и у взаимодействующих с нами соседей — волховчан. Оперативные сводки, поступавшие оттуда в наш штаб, отмечали старые наименования населенных пунктов, вокруг которых шли бои еще первой военной зимой: Смердыня, Погостье... До станции Любань, куда пробивались навстречу ленинградцам волховчане, оставалось также близко-далеко, как и год назад, — пятнадцать километров.
Однако было бы неверным сказать, что в результате февральских боев был достигнут только незначительный территориальный успех, В один из вечеров, когда заместитель начальника штаба фронта А. В. Гвоздков и начальник разведотдела П. П. Евстигнеев работали над картой обороны противника, Петр Петрович образно подвел итог десятидневных боев:
— Сильно разворошили мы с волховчанами весь змеиный клубок... Смотрите, как изворачиваться приходится Линдеману, вырывая из разных мест дивизии, отдельные полки, чтобы прикрыть то бока, то. спину.
Действительно, мы знали из донесений разведки, что почти ежедневно происходят переброски немецко-фашистских дивизий к участкам 55-й армии нашего фронта и 54-й — Волховского. Вдоль реки Тосно, прикрывая Ульяновку, Линдеман сосредоточил пять дивизий; подступы к станции Любань обороняли уже четыре дивизии; около пяти дивизий защищали Синявинские высоты. Видимо, по этой причине Вторая ударная армия Волховского фронта так и не смогла взять этот важнейший вражеский бастион. И еще шесть немецких дивизий насчитывалось к северо-востоку от железной дороги".
* * *
В прикрепленном документе Вы найдете воспоминания участницы боя 23.02.1943 г. 56 ОСБр, санитарки Рыбиной Н. В.
Источник: Бычевский Б. В. Город — фронт. — Л.: Лениздат, 1967. — 431 с. — Тираж 70000 экз. / 2-е расшир. и доп. изд. // Первое издание: Бычевский Б. В. Город — фронт. — М.: Воениздат, 1963. стр.243-250
