В этом году исполняется 350 лет со дня рождения царя-реформатора, первого российского императора Петра I. Одним из ярчайших событий периода его правления явилась победа в Северной войне (1700–1721) против Шведского королевства. Следствием этой победы стало, в том числе, и возвращение в состав Российского государства некогда утраченных приневских территорий. Вниманию читателей предлагаются три истории о российско-шведском противоборстве, когда театром военных действий являлись территория и окрестности современного города Отрадное.
Поход шведского генерала Майделя к Петербургу летом 1705 года
Овладев к середине 1703 года крепостями Нотебург, Ниеншанц, Ям, Копорье, Мариенбург и отбросив шведов до линии Выборг — Кексгольм Пётр I в одном из своих писем сообщал Ф.Апраксину «Итак при помощи Божией Ингрия в наших руках». Летом следующего года взятием в июле Дерпта и в августе Нарвы боевые действия в Прибалтике в основном закончились. За четыре года, прошедшие после Нарвского фиаско, русская армия овладела Ингерманландией, очистила Эстляндию и Лифляндию. В руках шведов оставались лишь Ревель (Таллин), Пернов (Пярну) и Рига. Но эти успехи русской армии, казалось, мало беспокоили короля Швеции Карл XII. Он продолжал воевать на территории Польши, ведение же боевых действий в Ингерманландии доверил на флоте адмиралу Корнелиусу Анкаршерна, а на суше — генералу Георгу Майделю, который в апреле 1703 года был назначен командующим финляндской армии, сменив на этом посту Абрахама Крониорта, главной претензией к которому были его излишняя осторожность и нерешительность.
Между тем в дельте Невы на Заячьем острове быстрыми темпами шло строительство заложенной 16 мая* 1703 года шести бастионной деревоземляной Санкт-Петербургской крепости. Она должна была стать не только ядром нового города, который возводился на близлежащих островах, но и основным ядром системы обороны Ингерманландии. 4 апреля 1704 года на Государевом бастионе был зажжен фонарь, означавший, что строительство крепости завершено. Тогда же для защиты глубоководного фарватера, ведущего к Петербургу, напротив острова Котлин был построен форт Кроншлот, а на самом острове установлены две береговые батареи.
В июле 1704 года в Стокгольмскую оборонную комиссию были отправлены два небольших рукописных чертежа, снятых с Выборгской стороны шведским прапорщиком Михаилом Бютнером: «Чертеж Ниеншанца и заложенного ныне называемого русского Петербурга» и зарисовка форта Кроншлот. В пояснительном тексте генерал Майдель сообщал: «Петербург очень хорошо основан и укреплен; его положение таково, что он может стать одновременно и сильной крепостью, и процветающим торговым городом; если царь сохранит его в течение нескольких лет, то его власть на море станет значительной». С чем естественно шведы были категорически не согласны, поэтому летом того же года Майдель совершил два набега на строившийся Санкт-Петербург, но оба раза потерпел неудачу, чему в немалой степени способствовали умелые действия коменданта Санкт-Петербургской крепости полковника Роберта Брюса. За это Брюс получил чин генерал-майора и был назначен петербургским обер-комендантом. В его ведение были определены также гарнизоны Котлина, Кроншлота, Шлиссельбурга, Ямбурга и Копорья.
Осенью на невские берега прибыл вице-адмирал Корнелиус Крюйс, на которого Пётр I возложил руководство строительством Балтийского флота и обороной острова Котлин.
Летом 1705 года русские войска, верные союзническому долгу, находились в Польше. Их основные силы под началом фельдмаршалов Шереметева, Огильви и генерала Репнина были сосредоточены в окрестностях Полоцка, куда после заставшей его в Москве болезни 12 июня прибыл Пётр I.
14 июня царю из Петербурга была доставлена ведомость, в которой вице-адмирал Крюйс сообщал о появлении у Кроншлота неприятельского флота из 22 кораблей под общим командованием адмирала Анкаршерна и его попытке 5 июня захватить остров Котлин с помощью десанта. «Но от нашей пальбы противник пришел в конфузию и побежал на свои суда, потеряв многое число убитыми и утонувшими». Взятые в плен шведские офицеры сообщили, что в планах также захват Майделем Петербурга.
Будучи предупрежден, Брюс начал в очередной раз подготовиться к отражению неприятельского набега. Сохранились его донесения Ингерманландскому губернатору Александру Меншикову, находившемуся тогда в войсках на территории Польши: «Сего июня 19 дня генерал Майдель с войском пришел и стоит, не дойдя реки Невы, верст пять, в лесу… Мы везде от него в обороне, батареи во многих местах поделаны, пушки поставлены и люди во всякой осторожности… Несколько их конницы показалось близ Канец, и с наших батарей стреляли по ним из пушек». 23 июня неприятель появился на берегу Большой Невки и «поделав плоты, а иные в шлюпках, на Каменный остров перешел. По-видимому, он готовит плоты для перехода к нам на Аптекарский остров». В ночь на 24 июня «с неприятелем через реку Малую Невку с великою пушечною и мелкого ружья с обеих сторон стрельбою бились и, милостию Божию, чрез многую нашу стрельбу, на утренней заре неприятеля с Каменного острова сбили. Он с великим поспешанием ушел на Выборгскую сторону…» Неприятель же сделал близ Канец «не в одном месте батареи» с пушками и, оставив малую часть конницы и пехоты, «из-под Санкт-Петербурга пошел по своей стороне к Шлиссельбургу». Брюс, заметив это, тотчас отрядил полковника Д.Бахметева со всеми низовыми конными стрельцами и казаками, а также выборную роту дворян Новгородского разряда и небольшую часть драгун Ингерманландского полка для разъезда вдоль берега Невы с целью разведки действий и намерений противника.
1 июля от Бахметева пришло донесение, что неприятель «повыше порогов в 12 верстах от Шлиссельбурга» у реки Невы, сделав на правом берегу батареи, а на левом окоп, «со знатной частью войска», по некоторым данным до 8000 конницы и пехоты, «перебрался на нашу сторону». Брюс тотчас отправил на помощь Бахметеву оставшуюся часть конницы Ингерманландскаго драгунского полка, а сам с двумя пехотными полками Шафра и Стрекалова на лодках отправился вверх по Неве к Тосне.
Неудачи Анкаршерна у Котлина и Майделя на Каменном острове, по-видимому, изменили план летней кампании 1705 года и целью стал не Санкт-Петербург, а рейд по тылам уже русской Ингерманландии ради их разорения. Предвидя эту ситуацию, Брюс тут же отправил «нарочных посыльных с письмами в Ладогу, Новгород на Олонецкую верфь и в провинцию Ингерманландскую с известием, чтобы были во всякой осторожности».
Известие о переправе генерала Майделя через Неву застало Петра I на пути к Вильно, куда он со всей армией направился из Полоцка. Встревоженный случившимся царь отправил письменное поручение руководителю Разрядного приказа боярину Тихону Стрешневу организовать отправку «с воеводой поголовно всех как московских, так и других городов дворян к Новгороду, а также у бояр и прочих чинов, кои не пойдут на службу, взять людей сколько возможно и послать туда ж».
Действия неприятеля на левом берегу Невы вызвали перебои в снабжении Петербурга строительными материалами. Надзиравший за адмиралтейскими работами дьяк Семён Степанов сообщал Олонецкому коменданту Ивану Яковлеву, что «шведские полки… на порогах кирпичные заводы и что были строения все пожгли». Яковлев, в свою очередь, докладывал губернатору Меншикову, что «которые работные люди были на Тосне реке и корабельные и всякие леса готовили, ныне все от нашествия неприятельских людей разбежались. Невою лесов гонять невозможно, и работа остановилась».
Между тем один из шведских конных отрядов численностью до двух рот, подойдя к реке Тосне, увидел на другом берегу реки русскую кавалерию. Завязалась перестрелка, продолжавшаяся до прибытия нашей пехоты. Оказавшись в меньшинстве, шведская кавалерия отступила. При этом она потеряла десять человек убитыми и трех взятыми в плен. Брюс, преследуя противника, двинулся дальше и атаковал неприятельский окоп в месте переправы на левом берегу Невы. Атака оказалась успешной, и «ночью неприятельская конница и пехота ушли с нашей стороны за Неву». Брюс же занял выжидательную позицию.
8 июля было получено донесение, что «шведский генерал, оставив поле битвы, двинулся правым берегом Невы под Шлиссельбург». Здесь у Пильной мельницы на Чёрной речке путь шведам преградила русская застава. «Неприятель сделал шанцы, бил из пушек и через барабанщика требовал у наших майоров сдачи. Наши офицеры и слышать того не хотели и сказали, чтоб брал приступом. Три дня неприятель пробовал штурмовать окоп, но не одолел нашей заставы». Потерпев очередную неудачу и «отступив на 6 миль к Выборгу», Майдель решил дальше не испытывать судьбу. Он «отправил свою пехоту в распоряжение адмирала Анкершерна и успокоился на все дальнейшее время военной компании 1705 года».
Что же касается локализации места переправы шведов через Неву, то существуют два источника информации. Один — донесение Бахметева, на которое в письме Меншикову ссылается Брюс. Он сообщает что неприятель, в 12 верстах от Шлиссельбурга у реки Невы, сделал батареи и 1 июля с конницею и пехотою перебрался на нашу сторону. Другой — шведский источник, который утверждает, что «переправа произошла в двух милях ниже по течению от крепости». Об этом источнике сообщает историк П.Е. Сорокин в книге «Окрестности Петербурга. Из истории ижорской земли». Если принять во внимание что в одной шведской миле содержится примерно десять русских верст, то выходит что шведы переправились через Неву в 20 верстах ниже по течению от крепости, то есть в районе современного Петрушино. На это указывает и составленная около 1705 года шведская карта из Стокгольмского военного архива, где показаны понтонная переправа и укрепления в форме короны на левом берегу Невы. В Российском государственном военно-историческом архиве хранится карта 1765 года, где в этом районе на обоих берегах Невы показаны два шанца с четырьмя бастионами каждый. В 1869 году те, что на левом берегу, были обследованы действительным членом Императорского русского археологического общества А.Савельевым. Он сообщал: «Вблизи древней варяжской деревни Варегово или нынешней Петрушкиной видны следы земляных окопов… Можно заметить двойной вал укрепления… отдельные люнеты… В самом валу найдены ядра и пули».
Расхождение в цифрах расстояния места переправы через Неву от Шлиссельбурга в русском и шведском источниках можно объяснить лишь тем, что на тот момент шведы имели более точные карты окрестностей верхнего течения Невы. Поэтому с полной уверенностью можно утверждать, что восточная окраина современного Отрадного неразрывно связана с походом шведского генерала Майделя к Петербургу летом 1705 года. А через два с лишним столетия, осенью 1941 года это место стало ареной сражения с немецкими захватчиками — именно здесь форсировал Неву Петрушинский десант.
Поход шведского генерала Любекера в Ингерманландию летом 1708 года
В январе 1707 года командующим двенадцатитысячной финляндской армией вместо ушедшего в отставку Г.Майделя был назначен губернатор Выборгского лена генерал-майор Георг Любекер. Современники характеризовали его, как классического командира-служаку, который делал свою карьеру на поле боя. Однако самостоятельно распоряжаться вверенной ему армией он не мог и вынужден был обращаться с предложениями о военных действиях в Ингерманландии в Стокгольмскую оборонную комиссию. Там не хотели рисковать Выборгом и безопасностью Финляндии и ставили перед Любекером исключительно оборонительные задачи, но генерал-майор был честолюбив и стал собирать разведданные для организации похода на Петербург. По его приказу была составлена карта Петербурга и окрестностей с изображением всех русских укреплений, и весной 1708 года Любекер в очередной раз обратился к комиссии, так как был уверен, что при поддержке флота финляндская армия сможет овладеть Петербургом.
Через несколько месяцев, в первых числах июля, долгожданное разрешение от комиссии было получено, но касалось оно не похода на Петербург, а совершения диверсионного рейда по территории Ингерманландии, который должен был стать вспомогательной операцией для поддержки наступления армии Карла XII на московском направлении. Любекеру было необходимо лишь дойти до Невы и переправиться через нее. А далее, пользуясь поддержкой местного населения, можно было по ситуации выбирать любое направление движения, добывая себе по пути продовольствие и фураж. Предполагалось, что этим рейдом Любекер отвлечет на себя русские полки, не только находящиеся в Прибалтике и Ингерманландии, но и возможно некоторые из состава полевой армии.
В первых числах августа корпус генерала Любекера двумя колоннами выступил из Выборга. Одна колонна двигалась по большой Выборгской дороге, другая — по прибрежной дороге через волость Нюкирка. Корпус состоял из 5 конных полков (1 драгунский + 4 рейтарских) и 12 пехотных батальонов (7 финских + 5 саксонских), «пушек при них было 8 полковых да 2 гаубицы чугунных».
Любекер планировал, что 15 августа обе колонны соединятся в районе местечка Валкеасаари (современный Белоостров). Однако собраться в срок не получилось. Проливной дождь, продолжавшийся в течение двух недель, размыл дороги. Из-за трудности пути начался падеж лошадей, которые нужны были для транспортировки обоза, в составе которого везли понтонный мост. Вскоре часть понтонов пришлось бросить и сжечь. Затянувшееся «путешествие» привело к большому расходу провианта и фуража, к тому же часть продуктов испортилась из-за погодных условий, так что в результате и люди, и оставшиеся животные начали голодать.
22 августа адмирал Фёдор Матвеевич Апраксин, которому после отъезда Петра I из Петербурга в полевую армию было поручено начальство над всеми войсками, расположенными в Ингерманландии, находился в Нарве. Накануне в сражении близ небольшого городка Ракобор (современный Раквере в Эстонии) над шведами была одержана блестящая победа, по этому случаю адмирал пребывал в приподнятом настроении. Как вдруг пришла ведомость от коменданта Петербурга генерал-майора Брюса, «что неприятель от Выборга решился и уже Сестру-реку перешел». Не теряя зря времени, Апраксин тотчас отправился в Петербург. Следом было велено выступить и только что отличившимся в сражении драгунам полковника Василия Монастырева и «низовой коннице» стольника Дмитрия Бахметева.
Прибыв в Петербург и не располагая достоверными сведениями о намерениях Любекера, Апраксин должен был рационально распорядиться довольно скромным воинским ресурсом. На тот момент под Петербургом было сосредоточено всего до 2500 конницы и около 5000 пехоты. Для охраны реки с учетом практики переправ неприятеля через Неву в предыдущие годы Фёдор Матвеевич отправил три драгунских полка и два батальона пехоты. Полковнику Монастыреву с вологодскими драгунами и батальоном пехоты было велено стоять на Ижоре, майору Жеребцову с тремя эскадронами луцких драгун — на Тосне, а подполковнику А.С. Манштейну с нарвскими драгунами и батальоном пехоты — выше устья Тосны. Скорее всего, это было место у деревни Петрушино, где в 1705 году уже переправлялся через Неву генерал Майдель. Из Шлиссельбурга вышел батальон пехоты майора С.Блеклого. По всему течению Невы были расставлены крепкие караулы. Для патрулирования на Неве в район между устьями рек Мья (Мга) и Мойка была направлена эскадра из восьми скампавей под командой шаутбенахта контр-адмирала русского гребного флота И.Боциса, а близ устья Ижоры встали пять русских бригантин под командой капитан-поручика Гельма.
Скампавеи хоть и представляли собой легкие, быстроходные, плоскодонные суда, предназначенные в основном для высадки десантов и буксировки крупных судов, в данном случае могли быть полезны тем, что имели в носовой части по 3 орудия и по 50 солдат абордажной команды, кроме основного экипажа. Бригантины же имели 50 человек экипажа и до 10 орудий среднего и малого калибра. Две шнявы были поставлены на Неве «для охранения от неприятеля против речки Охты близ Канец». Эти быстроходные парусно-гребные суда имели до 18 орудий и 100 человек экипажа.
(окончание следует)
* Все даты в тексте приведены по старому стилю.
Юрий Егоров
