Ночь в Пелле. Часть первая.
Ночь в Пелле. Часть вторая.

Поводом для очередных записок краеведа послужили события, связанные с одним из эпизодов отечественной истории — тайной встречей императрицы Екатерины II с «секретным узником», наследником российского престола Иоанном Антоновичем. Этот эпизод стал известен благодаря роману «Мирович» писателя Григория Петровича Данилевского.

Царская свадьба

Ранним утром во вторник 19 февраля 1712 года на Средней улице в Адмиралтейской части Петербурга можно было наблюдать заметное оживление. К недавно построенному царскому Зимнему дворцу, известному как Свадебные палаты Петра I, в санях, возках и каретах, поставленных на полозья, съезжались приглашенные на царскую свадьбу празднично одетые гости. Среди дорогих шуб «именитых» мелькали синие плащи гвардейских офицеров, но более всего обращали на себя внимание, собиравшиеся группами одетые в форму офицеры флота и корабельные мастера.
В девять часов утра, как сообщает запись в Походном журнале Петра I, сделанная в тот день кабинет-секретарем Макаровым, «Его Царское Величество и Государыня Царица изволили поехать в церковь Исакия Далмацкого и тут венчались».
В силу разных причин это была необычная свадьба. Некоторые ее подробности сохранились благодаря тексту депеши английского посла лорда Чарльза Уитворта: «Венчание было совершено не публично… На нем присутствовали только те, которые обязаны были участвовать в церемонии… По окончании обряда новобрачные со свитою отправились в дом князя Меншикова и оставались там до десяти часов. Отсюда они, церемониально, при звуке труб и барабанном бое, в богатых парадных одеждах, в санях, запряженных шестериками, отправились в царский дворец, где согласно приглашению собрались остальные лица… Царь венчался, как контр-адмирал, и по этой причине почетные должности исполняли морские офицеры, а не министры и сановники. Вице-адмирал Крюйс и галерный шаутбенахт Боцис были посаженными жениха, а вдовствующая царица Прасковья Фёдоровна с женою вице-адмирала Екатериной Крюйс — посаженными невесты. Ближними девицами были две дочери царицы Екатерины (старшая Анна четырех лет и младшая Елизавета, едва достигшая двухлетнего возраста); но, так как эти царевны по причине слишком нежного возраста не могли переносить усталости, они присутствовали короткое время, и затем их место заняли две царские племянницы… Собрание было великолепно; обед роскошный и гостей, что было всего приятнее, не принуждали пить венгерское вино в слишком большом количестве. Вечер заключился балом и фейерверком».
Наглядное представление об атмосфере события дает известная гравюра А.Зубова «Изображение брака его Царского Величества Петра Первого, Самодержца Всероссийского», где в парадной зале царских свадебных палат за огромным столом в форме кольца представлены главные участники торжества и приглашенные гости.

Потомки Петра

Официальное бракосочетание Петра I и Екатерины Алексеевны, в результате которого церковным браком были узаконены их отношения, имело во многом определяющее значение и для судьбы их внебрачных дочерей Анны и Елизаветы. После того как во время венчания в церкви девочки держась за материнский подол и трижды обошли за родителями вокруг аналоя, они были признаны церковью и стали «привенчанными» детьми, законными и правоспособными. Это позволило им уже вслед за принятием в 1721 году Петром I титула Императора получить специальным Сенатским указом право именоваться цесаревнами.
Если поинтересоваться числом детей, которых Екатерина Алексеевна родила Петру I, то окажется, что на этот счет нет единого мнения. Разные источники сообщают число от восьми до одиннадцати, но сходятся в том, что почти все они умерли в детстве, кроме Анны и Елизаветы. Конечно, эти девочки пользовались особым родительским вниманием и любовью, тем не менее, это не помешало им после достижения совершеннолетия стать разменной монетой в большой внешнеполитической игре родителя.
В результате цесаревна Анна Петровна была выдана замуж за герцога Гольштейн-Готторпского Карла Фридриха, который был родным племянником (сыном старшей сестры) шведского короля Карла XII. После гибели в декабре 1718 года его бездетного дяди он со всем основанием мог претендовать на шведский трон. 24 ноября 1724 года состоялось подписание брачного договора и обручение молодых. Согласно договору Анна Петровна и герцог отказывались за себя и за своих потомков от всех прав и притязаний на корону Российской империи.
Правда, был в договоре секретный пункт, появление которого объяснялось чрезвычайными обстоятельствами, вызванными изменой императрицы Екатерины Алексеевны с обер-камергером Виллимом Монсом. Следствием случившегося стало уничтожение Петром I составленного за несколько месяцев до этого в пользу его супруги завещания. Секретный пункт, как сообщают историки знакомые с его содержанием, утверждал, что при рождении у супругов младенца мужского пола они будут обязаны отправить его в Россию и отдать деду для назначения мальчика наследником русского престола. Так Петр после отказа в наследстве Екатерине хотел решить судьбу трона. Возможно, задуманное и удалось бы осуществить, доживи император до февраля 1728 года, когда Анна Петровна родила мальчика, получившего имя Карл Петер Ульрих. Это имя новорожденный принц получил в честь своих крестных. Анна Петровна, сообщая российскому двору о рождении сына, письменно просила Петра II быть крестным отцом новорожденного. Другими восприемниками ребенка стали австрийский император Карл VI, тетка герцога шведская королева Ульрика Элеонора и цесаревна Елизавета Петровна.
Поначалу судьба не баловала маленького герцога. Он рано лишился родительской ласки и внимания. Вскоре после его рождения умерла мать. Когда мальчику исполнилось одиннадцать, он потерял отца и сиротой оказался в доме двоюродного дяди по отцовской линии, епископа Адольфа Эйтинского.
Далеко шедшие внешнеполитические планы связывал Петр I и со своей младшей дочерью цесаревной Елизаветой Петровной. Однако, несмотря на все родительские старания, она не стала ни французской, ни польской королевой, ни даже, хоть мать и наказывала ей в своем духовном завещании, супругой герцога Карла Августа Гольштинского. Видно, так уж было уготовано ей судьбой, что, пройдя через многое, Елизавета смогла воспользоваться ситуацией и занять родительский трон.

Время Елизаветы

Когда это случилось, Елизавета Петровна, исполняя одно из последних желаний своего отца, вытребовала из Гольштинии своего племянника Карла Петера Ульрика. В январе 1742 года четырнадцатилетнего мальчика привезли в Петербург, в ноябре его крестили в православие, нарекли Петром Фёдоровичем и объявили великим князем, наследником престола, а еще через два года — женили на Ангальт-Цербстской принцессе Софии Августе Фредерике, приходившейся ему троюродной сестрой. После перехода из лютеранства в православие принцесса получила имя Екатерина Алексеевна.
Так во власти Елизаветы Петровны оказались оба единственно легитимных претендента на российский престол. Один из них — представитель старшей ветви Романовых малолетний Иоанн Антонович — был объявлен секретным узником и спрятан от публики в крепости. Другой — представитель младшей ветви Романовых от Петра I его внук Пётр Фёдорович — фактически оказался помещенным в золотую клетку. Всё время царствования его тетушки он находился под бдительным надзором и без ее ведома ничего не мог предпринять в свою пользу ни в самой России, ни за ее пределами.
В удовольствиях и развлечениях незаметно пролетали годы правления Елизаветы Петровны, но в конце 1750-х императрицу стало беспокоить здоровье. Обмороки неизвестного происхождения повторялись всё чаще и чаще. Иностранные дипломаты сообщали в донесениях, что в конце 1761 года потери сознания сделались довольно глубокими, и расстройство здоровья государыни стало очевидным.
Ноги Елизаветы Петровны покрылись язвами так сильно, что она была не в состоянии стоять. В декабре императрице стало особенно плохо, появились упорный кашель и кровотеченье горлом. 22-го числа врачи объявили ее положение опасным. На следующий день она исповедовалась и причастилась. 25 декабря, когда православный мир отмечал Рождество, Елизавета Петровна, едва вступив в пятьдесят третий год своей жизни, скончалась.

186 дней на троне

В тот же день великий князь Пётр Фёдорович стал императором Петром III. Правил он Россией недолго — всего лишь 186 дней. Спустя неделю после отречения от престола, в субботу 6 июля 1762 года, Пётр Фёдорович был убит заговорщиками в Ропше.
Причиной столь драматически завершившейся с ним коллизии явилось то, что за без малого два десятилетия пребывания в России в отличие от своей супруги он так и не понял великого своего предназначения в качестве наследника российского престола. Многое, возможно, могла бы объяснить фраза, произнесенная им в сердцах, когда в 1751 году он узнал, что его дядя стал шведским королем: «Затащили меня в эту проклятую Россию, где я должен считать себя государственным арестантом, тогда как если бы оставили меня на воле, то теперь я сидел бы на престоле цивилизованного народа».
Несмотря на предназначение, дарованное ему судьбой, Пётр Фёдорович никогда не делал попыток лучше узнать страну, которой ему предстояло править. Даже русский язык он не выучил должным образом и, как отмечали современники, пользовался им редко и весьма дурно. Особенно обижало окружающих то, что он демонстративно проявлял непочтительное отношение к православной церкви, нарушая порядок церковной службы и не соблюдая посты и обряды. Личность Петра Фёдоровича в общественном сознании становилась, как сейчас сказали бы, всё более токсичной.
Ситуацию усугубили и первые его шаги, предпринятые после восшествия на престол. Заключение на невыгодных условиях мирного договора с Пруссией, лишившее Россию всех приобретений в ходе фактически выигранной Семилетней войны и спасшее Пруссию от полного поражения, было расценено в обществе как предательство и национальное унижение.
Одновременно в армии стали насаждаться прусские порядки. Император отдавал явное предпочтение своим «гольштинским войскам». С особым негодованием эти нововведения были встречены в среде гвардейцев, которых Пётр III называл янычарами. Гвардия, привыкшая к высочайшему вниманию, чувствовала себя оскорбленной и, как тогда говорили, «питала превеликое неудовольствие». Объявленное вскоре намерение в союзе с Пруссией начать войну с недавним союзником России Данией с целью возврата отнятого ею у Гольштейна Шлезвига лишь увеличило градус этого «неудовольствия».
Но были, конечно, и другие причины вызывавшие «неудовольствие» в первую очередь в среде придворной правящей элиты: импульсивное, немотивированное и непредсказуемое поведение императора, подчинявшееся лишь его собственным деспотическим эмоциям, в значительной мере добавляло элите неуверенности в завтрашнем дне…

(продолжение следует)

Юрий Егоров