Ночь в Пелле. Часть первая.
Ночь в Пелле. Часть вторая.
Ночь в Пелле. Часть третья.
Принцесса Ангальт-Цербстская
На фоне Петра III выгодно смотрелась его умная, начитанная и доброжелательная супруга, принцесса Ангальт-Цербстская София Августа Фредерика, ставшая великой княгиней Екатериной Алексеевной. Французский дипломат барон де Бретэль в одной из своих депеш сообщал: «Екатерина всё более и более пленяет сердца русских. Она чрезвычайно строго соблюдает все особо почитаемые в России церковные праздники, посты и религиозные обряды».
Отношения между супругами не сложились с самого начала. Не способствовало их улучшению и рождение наследника. После двух неудачных беременностей 20 сентября (1 октября) 1754 года Екатерина Алексеевна, наконец, родила сына Павла. Младенец, будущий российский император Павел I, был отнят у родителей сразу же после рождения. Воспитанием наследника занялась сама императрица Елизавета Петровна.
Пётр Фёдорович никогда не скрывал своих увлечений другими женщинами и при этом не имел ничего против появления в окружении его жены очередных тайных или явных поклонников. Дело шло к разрыву отношений между супругами. Весной 1762 года по столице поползли слухи, что перед походом на Данию император намерен отправить Екатерину Алексеевну в монастырь и жениться на своей фаворитке Елизавете Воронцовой.
По свидетельству современников, все, кроме десятка царедворцев, желали перемены на престоле, прекрасно понимая, что это может произойти только в результате заговора, который, по обычаям XVIII века, созревал одновременно и при дворе, и в гвардии. Действуя как бы независимо друг от друга, те и другие участники заговора, тем не менее, связывали свои надежды с фигурой Екатерины Алексеевны, правда, по-разному. Первые мечтали о воцарении Павла Петровича, отводя ей лишь роль регентши до совершеннолетия наследника. Вторые, особенно гвардейская молодежь, видели ее самодержавной императрицей.
Сама же Екатерина, принимая предложения возглавить заговор и вспоминая подробности восшествия на престол Елизаветы Петровны, отчетливо понимала пикантность своего положения: она не дочь Петра Великого и Пётр III не младенец. Поэтому, проявляя осторожность и желая привлечь как можно больше сторонников, Екатерина не торопила события и дожидалась того момента, когда Пётр настроит против себя всё столичное общество. Но тут в дело вмешался случай…
Смелая импровизация
Накануне Петрова дня, 27 июня, по подозрению в заговоре был арестован и посажен на полковом дворе под караул гренадерской роты Преображенского полка капитан Пассек. Он был ближайшим другом братьев Орловых, которые уже давно выжидали только повода, чтобы начать активные действия. После ареста Пассека они решили, что наступил момент решительных действий. Однако не было ни плана, ни проекта, ничего подготовленного для действия. Что предпринять? Решили импровизировать.
В то время императорский двор находился в Ораниенбауме, а Екатерина — в петергофском дворце Монплезир. Было решено привезти ее из Петергофа к казармам Измайловского полка, где Екатерина своим внезапным появлением и слезной мольбой о защите, обращенной к гвардейцам, должна будет произвести впечатление, подобное искре, рождающей взрыв.
Григорий Орлов сообщил об аресте Пассека княгине Дашковой и воспитателю малолетнего наследника графу Н.И. Панину. Фёдор Орлов отправился к командиру Измайловского полка графу К.Г. Разумовскому с тем же известием и сообщением о намерении привезти Екатерину из Петергофа прямо в казармы Измайловского полка. Разумовский, молча выслушав известие, после ухода Орлова как президент Академии наук приказал содержателю академической типографии ночью срочно отпечатать манифест о перевороте.
Известив о своем намерении офицеров Измайловского полка, которые были преданы Екатерине, уже за полночь Алексей Орлов и Василий Бибиков выехали из Петербурга в Петергоф. Ранним утром они были на месте. Камер-фрейлина Шаргородская разбудила Екатерину. Та оделась в обычное черное платье и тайно покинула Петергоф.
Недалеко от Петербурга Екатерину встретил Григорий Орлов. В слободе Измайловского полка у Калинкиной деревни гвардейцы единодушно принесли ей присягу на верность как государыне императрице и самодержице Екатерине II. С криками ура образовавшаяся процессия двинулась к слободе Семёновского полка и далее к Зимнему дворцу.
По пути шествия в Казанской церкви Екатерину встретило духовенство и осенило крестом. После краткой молитвы под звон колоколов движение к Зимнему было продолжено.
В 10 часов утра приняли присягу императрице собравшиеся на Дворцовой площади гвардейские и полки петербургского гарнизона, в то же время во дворце приносили присягу поспешно явившиеся туда члены Сената и Синода, чины двора, коллегий, светские и духовные лица, генералы и офицеры. Н.И. Панин привез в Зимний из Летнего дворца восьмилетнего великого князя Павла Петровича. Мальчика вывели на балкон и показали народу. Толпа приветствовала наследника престола.
В первом часу было решено, что Екатерина из каменного Зимнего дворца переедет в старый деревянный у Полицейского моста. Тут же во все войска, в Кронштадт, на все флотилии и суда были отправлены гонцы с манифестом о восшествии Екатерины II на престол и присяжными листами. Петра III было решено арестовать и заточить в Шлиссельбургскую крепость. Генерал-майор Савин был незамедлительно отправлен в Шлиссельбург для приготовления приличного помещения бывшему императору.
В два часа пополудни ничего не подозревавший император Петр III прибыл из Ораниенбаума в Петергоф, «чтобы накануне Петрова дня присутствовать при большом обеде в Монплезире у Ея Величества императрицы», но нашел дворец, в котором жила Екатерина, пустым. «Все растерялись, онемели перед этой новостью, неясною еще, но уже грозною. Предчувствия самые тревожные, ожидания самые тяжелые охватили всех». Вскоре Петру III было доложено о причине случившегося. Как только новость стала известна его свите, многие под разными благовидными предлогами стали поспешно покидать императора.
Екатерина, воочию убедившись и вполне осознав, что не только гвардия и войска, но и все население встретили перемену с восторгом, как давно желанное событие, решила отказаться от пассивной роли «повинующейся желанию народа» и стать активной руководительницей переворота. Вечером того же дня она возглавила поход войск в Петергоф, «чтобы кончить дело одним ударом, бесповоротно и навсегда».
В обстановке чрезвычайной торжественности верхом на белом коне эффектно одетая в мундир лейб-гвардии Семёновского полка Екатерина в сопровождении фельдмаршалов Трубецкого и Бутурлина, гетмана Разумовского, генералов Волконского, Вильбуа и других высших военных чинов покинула Петербург. «Конная гвардия составляла почетную и блестящую эскорту. Гвардейские полки с восторгом смотрели на своего августейшего «полковника» и заражали своим восторгом полки линейные».
Два свергнутых императора
Совершив переход длиною не более девяти верст, процессия остановились на отдых в Красном Кабачке. Там Екатерину догнал Н.И. Панин. Между ними состоялся разговор о неотложных делах, в том числе и о «безымянном колоднике» Иоанне III (Иоанне Антоновиче). Поскольку после ареста Петра III планировалось заключить его в ту же шлиссельбургскую крепость, то там одновременно оказались бы оба свергнутых императора, что представляло большую опасность.
Дабы предупредить ситуацию, из Красного Кабачка с секретным указом Ея Величества к генерал-майору Савину был срочно отправлен генерал-поручик Ушаков. Указ в запечатанном конверте в три часа ночи был доставлен в Сенат, «но так как Савин уже давно уехал в Шлиссельбург, то Сенат постановил: дослать ему сей конверт с нарочным». Указ предписывал: «вскоре по получении сего имеете ежели можно того же дня, а по крайней мере на другой день», соблюдая секретность и предосторожность, вывезти «безымянного колодника» из Шлиссельбурга в Кексгольм, где определить его «к крепкому содержанию».
Из бумаг Н.И. Панина, которому Екатерина поручила заведовать секретнейшими делами, известно, что Савин получил высочайший указ 30 июня и «того же числа с колодником, квартирмейстером и восемью солдатами отправился на одном рябике с покрышкою и двух щерботах через Ладожское озеро в Кексгольм». Вскоре на озере «учинился превеликий шторм с дождем», он разбил оба щербота и рябик об каменья недалеко от деревни Морья в 30 верстах от Шлиссельбурга. Только 7 июля был прислан «вольный галиот», на котором потерпевшие кораблекрушение смогли продолжить путь. 10 июля в 7 часов утра они, наконец-то, прибыли в Кексгольм, где Савину и местному коменданту пришлось по всему городу искать помещение для «безымянного колодника» ввиду отсутствия подходящего для него места. В конце концов Иоанна Антоновича привезли в закрытой коляске и с завязанным лицом в «дом близ комендантского двора». Здание в срочном порядке было окружено глухим забором с двумя калитками: одна служила для доставки воды и съестных припасов, а другая — для выхода к коменданту. В помещении и на территории были учреждены караульные посты.
Между тем события на Петергофской дороге развивались своим чередом. Как только первые сведения о заговоре Екатерины подтвердились, Пётр III пришел в замешательство и пребывал в этом состоянии вплоть до самого вечера. В суете отдавались различные приказы, сочинялись противоречивые указы, однако их неэффективность, а в ряде случаев и невозможность исполнения не позволили ни взять ситуацию под контроль, ни обеспечить личную безопасность императора.
Поздно вечером стало очевидно, что лошадей для бегства в Нарву нет, русские полки переходят на сторону Екатерины, надежда на голштинские войска в силу их малочисленности призрачна и искать спасения можно только в Кронштадте. В первом часу ночи императорская галера и яхта со свитою подошли к кронштадтской гавани, но крепость императора не приняла: к тому времени гарнизон и команды на судах уже принесли присягу императрице Екатерине II. Так что галера Петра Фёдоровича была вынуждена уйти в Ораниенбаум…
(продолжение следует)
Юрий Егоров
