Ночь в Пелле. Часть первая.
Ночь в Пелле. Часть вторая.
Ночь в Пелле. Часть третья.
Ночь в Пелле. Часть четвертая.
Ночь в Пелле. Часть пятая.

Монастырь или смерть?

Несмотря на ореол строжайшей секретности царившей вокруг имени Иоанна Антоновича публика знала о его существовании и ее занимала проблема разрешения коллизии между новоявленной императрицей и легитимным наследником российского престола. По понятным причинам эта тема публично не обсуждалась, да и в кулуарах она если и возникала, то с соблюдением разумной предосторожности. Тем не менее, в некоторых дипломатических депешах, отправлявшихся из Петербурга, со ссылкой на мнение людей «знающих при дворе» сообщалось, что «Иоанну никак нельзя миновать смерти».
Именные указы от 3 августа на имя коменданта Шлиссельбургской крепости и приставов стороживших «безымянного арестанта» дополненные секретными инструкциями за подписью Никиты Панина подтверждали эти ожидания. В этих документах достаточно определенно были прописаны два варианта возможного исхода: монашеский постриг или смерть, причем как естественная, так и принудительная.
Секретные инструкции, адресованные приставам, требовали вести с арестантом разговоры «такие, чтоб в нем возбуждать склонность к духовному чину, то есть к монашеству… толкуя ему, что житие его Богом уже определено к иночеству и вся его жизнь так происходила, что ему поспешать надобно себе испрашивать пострижения, которое, ежели он желает, вы ему и исходатайствовать можете, чем наипаче уединение его, в котором он живет, будет спокойное и спасительное душе его…» В случае болезни «безымянного арестанта» инструкции не предусматривали допуска к нему доктора, а предоставляли возможность умереть естественной смертью — «с покаянием, но без лечения».
Вопрос же о насильственной смерти был отдан на решение двух офицеров, стороживших Иоанна и живших с арестантом в одном каземате. Пункт №4 инструкции предписывал: «Ежели паче чаяния случится, чтоб кто пришел с командою или один, хотя б то был и комендант или иной какой офицер, без именного за собственноручным Ея Императорского Величества подписанием повеления или без письменного от меня (Панина) приказа, и захотел арестанта у вас отнять, то онаго никому не отдавать, и почитать все за подлог или неприятельскую руку. Если же так сильна будет оная рука, что опастись не можно, то арестанта умертвить, а живого ни кому его в руки не отдавать».
Два года спустя оправдаются ожидания «знающих при дворе» людей — случится «шлиссельбургская нелепа». Как по писаному согласно инструкции «безымянный арестант» будет убит при попытке его освобождения Мировичем…

Ожидание

В Кексгольме Иоанн Антонович находился до 9 августа. В тот день прибыл из Петербурга Савин с указом тайно доставить «безымянного арестанта» в мызу Мурзинку, владения Его сиятельства графа Алексея Григорьевича Разумовского. Мыза находилась на Шлиссельбургском тракте в двенадцати верстах от столицы на левой стороне реки Невы вниз по ее течению за Рыбной слободой.
Прибыв в Кексгольм, Савин сперва раздал всей команде, сторожившей «безымянного арестанта», указы об отставке и богатые Ея императорского величества денежные награды: сержанту — 180 рублей, капралу — 150 и каждому из 25 солдат по 100 рублей. Затем он взял с каждого подписку с обязательством никогда никому не говорить «о службе своей на безвестном карауле» под опасением «жестокого истязания, да и самой смерти», в Петербург и Шлиссельбург никогда не заходить, да и в Кексгольме не проживать.
Отпустив солдат, Савин с тремя имевшимися при арестанте офицерами отправился в путь и 14 августа в четвертом часу пополуночи, как было доложено Григорию Теплову (секретарю Никиты Панина), благополучно прибыли в Мурзинку, где все и находились в ожидании несколько дней. Причиной тому было еще одно обстоятельство, связанное с именем Иоанна Антоновича, которое беспокоило императрицу.

Третий вариант

После переворота в столице стали набирать обороты слухи о возможной женитьбе Екатерины II и Григория Орлова. По этому поводу в обществе сразу же возникли различные кривотолки, послышались критические отзывы. Особенно негативно на эти слухи реагировали многочисленные представители высшего сословия, полагая, что недостойно чести императрицы вступать в брак со своим подданным. На этом фоне вдруг появилось имя Иоанна Антоновича и якобы даже некоторые лица сделали императрице предложение вступить с принцем в брак, притом что и Синод оказался склонным к осуществлению этой идеи.
Екатерина II, понимая всю абсурдность этих предложений, естественно их отвергала, но в то же время ею двигало любопытство. Было интересно увидеть, возможно, в первый и последний раз в жизни, своего прямого конкурента и убедиться в наличии предполагаемых негативных последствий в его физическом и психическом здоровье, которые стали следствием многолетнего заключения Иоанна Антоновича в тюремном каземате.

Тайные встречи

Чтобы должным образом укрепиться в негативном отношении к этому варианту развития событий и одновременно продемонстрировать авторам идеи всю несостоятельность подобного брака, необходимо было устроить тайное свидание с «безымянным арестантом», соблюдая при этом все разумные меры предосторожности и секретности. Для получения соответствующих инструкций Савин был срочно вызван к Панину. Как известно из рапорта, «21 августа Савин, оставив в Мурзинке арестанта с офицерами, пополуночи в восьмом часу благополучно прибыл в Петербург».
Это должно было быть уже не первое за время заключения свидание «безымянного колодника» с царствующими особами. Первое из них состоялось в 1756 году во время его перевода из Холмогор в Шлиссельбург.
В архивных делах на этот счет не сохранилось никаких сведений. Документы сообщают лишь о том, что, «по высочайшему повелению», пятнадцатилетний «арестант Иван сын Антона Ульриха» был тайно отправлен из Холмогор «лейб-компании с господином сержантом Никитою Савиным 1756 году генваря 30-го дня по полуночи в третьем часу», а в Шлиссельбургскую крепость арестант поступил только ночью 31 марта того же года. Несмотря на строжайшую секретность, слухи, наполнявшие петербургские салоны, сообщали, что несчастный юноша был отправлен в Шлиссельбург не сразу, а некоторое время находился в Петербурге, чтобы его увидела инкогнито императрица Елизавета Петровна. Якобы он был под охраной помещен в частном доме, принадлежавшем вдове секретаря Тайной канцелярии. По одним сведениям, его дважды, соблюдая секретность, привозили вечером в старый Зимний дворец, где императрица, переодетая мужчиною, в сопровождении тогдашнего своего фаворита Ивана Шувалова наблюдала за принцем из тайного апартамента. Об этом в частности сообщал в депеше нидерландский посланник Сварт своему правительству в октябре 1757 года. Другие источники, как например А.Ф. Бюшинг в своей «Истории Ивана III», сообщали, что императрица видела его в первый раз в доме у великого канцлера графа Воронцова, а во второй — у графа Петра Шувалова, куда тайно привозили принца. Там она даже немного разговаривала с ним, «но он, однако же, не знал, кто с ним говорит».
Следующая встреча «безымянного колодника» с царствующей особой произошла спустя шесть лет, в марте 1762 года, когда новый император Пётр III сам ездил в Шлиссельбург и разговаривал с заключенным.
22 марта капитан Преображенского полка князь Тимофей Чюрмантеев, только 1 января назначенный начальником караула «некоего важного арестанта в Шлиссельбургской крепости», получил именной указ следующего содержания: «К колоднику, содержащемуся у вас под караулом, имеете тот час допустить нашего генерал-адъютанта барона Унгерна и с ним капитана Овцина, а потом и всех тех, которых помянутый барон Унгерн пропустить прикажет». В числе этих последних инкогнито приехал в Шлиссельбург и переодетый в офицерский мундир император. Известно, что поездка была выполнена тайно с соблюдением требований строжайшей секретности на обычных ямских лошадях так, что даже любимый дядюшка императора, герцог Георг Людвиг, узнал об этой встрече только постфактум.
Источники не донесли до нас ни всех деталей состоявшегося разговора, ни даже точного состава его участников. Определенно можно утверждать лишь, что помимо барона Унгерна Петра III сопровождал обер-полицмейстер Н.А. Корф, от которого А.Ф. Бюшинг, по его собственному признанию, слышал «все подробности посещения» и повторил их в своей «Истории Ивана III». Но, как бы то ни было, по меткому определению доктора исторических наук А.С. Мыльникова, автора вышедшей в серии ЖЗЛ книги «Пётр III», несомненно, это «была по-шекспировски драматическая сцена. Лицом к лицу сошлись два законных российских монарха, из которых один был свергнут двадцать один год назад, а другой будет свергнут спустя всего три месяца».
После этой встречи вплоть до конца царствования Петра Фёдоровича мало что изменилось в жизни несчастного Иоанна Антоновича. Разве что 1 апреля барон Унгерн еще раз был отправлен в Шлиссельбург — с подарками и каким-то устным посланием, адресованными лично Иоанну Антоновичу. Подарки: шлафрок (мужской утренний длинный халат без пуговиц, с широким запахом, карманами и поясом в виде витого шнура с кистями), рубашки, чулки, колпаки и туфли — обрадовали арестанта. Содержание же устного послания теперь уже вряд ли будет известно.
14 апреля была заменена личная стража Ивана Антоновича. Ее возглавил генерал-майор Никита Савин, тот самый, который, будучи еще сержантом гвардии, в 1756 году перевозил Иоанна Антоновича из Холмогор в Шлиссельбург. Непосредственно в крепости капитана Чюрмантеева и служивших с ним прапорщика Власьева и сержанта Чекина сменили премьер-майор Степан Жихарев и капитаны Батюшков и Уваров…

(продолжение следует)

Юрий Егоров