Продолжаем публиковать воспоминания Анастасии Николаевны Жерновой (Никитиной), уроженки деревни Петрушино, нашей с вами землячки. Напомним, рукописи этих воспоминаний некоторое время тому назад по счастливой случайности оказались в руках Юрия Ивановича Егорова — краеведа, который много лет изучает историю города Отрадное и его окрестностей. Рассказ Аси о своём довоенном детстве, о своей малой родине, о тяжелейших днях войны Юрий Иванович любезно предоставил редакции нашей газеты. Сегодня мы предлагаем вашему вниманию третью часть воспоминаний.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. НАШИ ОТЦЫ СВЯТО ВЕРИЛИ В СКОРУЮ ПОБЕДУ

НА ПЕРЕДОВОЙ 

Когда наши военные вытащили нас из окопа, то ноги тряслись — мы буквально разучились ходить. Смотрим — вокруг сплошные воронки от снарядов. Солдаты посоветовали нам быстрее отсюда убираться, так как на передовой линии фронта долго не просуществуешь. Петрушино сгорело всё до единой постройки. Мы отправились выше по берегу Невы — в «Еврабзем» (колхоз «Еврейские работники земледелия»). Вещей с собой было мало, в основном только то, что на себе. И опять начался бой, не успели и 300 метров отойти от окопа. Я с маминым пальто через руку и с пустым бидоном вырвалась вперёд всех. Добежала до карьера (где раньше грузили песок на баржи), наши солдаты из винтовок стреляли по самолётам. А самолёты летают очень низко и тоже стреляют из пулемётов. Я бегу, задрав голову, вижу кресты на самолётах, а военные подбадривают: «Не бойся, девочка! Это свои». Увидела убитую корову: полтуловища на берегу, полтуловища в воде, и вода от крови красная. Ощущаю и слышу, как пролетают мимо меня снаряды. Летят они со стороны Ленинграда. Добежала до парка и чуть передохнула, опомнилась: «Где же все? А вдруг они все убиты?» Оглядываюсь, смотрю — идут. Слава Богу, все живы!

В ПОИСКАХ КРОВА

В «Еврабземе» дома стояли почти все целые, но людей не было. Нашли каменное помещение, длинное, с деревянной крышей, при входе много соломы — в нём мы и остановились. К нам подошли военные, я им рассказала, где видела раненых, когда бежала. Командир туда направил бойцов оказывать помощь. Ночь провели спокойно, спали. А утром влетел снаряд, солома загорелась — и опять спасаться, бежать, снова под землю, но теперь в овощехранилище, ближе к Неве. В овощехранилище набилось много народу. Каждая семья заняла отдельную секцию. Переночевали, а утром пожаловали немцы. Какие у нас были продукты, добытые в пустых домах, немцы съели, а нам посоветовали поскорей убраться. Назвали населённые пункты, ими занятые. Взрослые посоветовались и решили идти в Захожье (6 км), подальше от передовой. По дороге видели очень много убитых и тяжелораненых военных. Не успели дойти до леса, как налетели самолёты, но уже со звёздами, и стали по нам стрелять, мы все врассыпную по сторонам. Опять пронесло, все живы. Наверное, нас приняли за немцев. В лесу стало спокойнее, от Невы отошли километра на 3-4. До сих пор мне снятся сны, где я бегу, спасаюсь и других зову в лес. Лес — моё спасение.

В ЗАХОЖЬЕ

Приближаясь к Захожью, увидели движущуюся навстречу колонну машин с немцами. Машины мощные на гусеницах. Немцы самодовольные, даже весёлые, с губными гармошками. «Ржали» и что-то нам кричали. Забавно было видеть нас — мы, как крысы с тонущего корабля, бежали, спасались. В Захожье тоже все дома были целы и полно немцев. Нет войны. Кругом чёрное небо, а по вечерам и ночью — красное, почти кровавое. На наше счастье, в Захожье жила папина дальняя родственница. Наша семья из восьми человек и семья папиного двоюродного брата дяди Лёши из шести человек поселились в бане у папиной родственницы. Итак, мы под крышей, нас — 14 человек, от фронта — 6 километров. Шёл сентябрь 1941 года. Ходили по полям и огородам, собирали, что осталось от урожая в земле — тем и существовали. Свой огород остался с неубранным урожаем на самой передовой линии фронта. Однажды я пошла на наш огород за овощами. Было тихо, спокойно. Мне захотелось посмотреть, что стало с нашим домом, и я встала во весь рост. Тут же в двух миллиметрах от правого уха просвистела пуля. Меня аж холодом обдало, и я присела. Хорошо, что осталась жива! Месяц мы прожили тихо в прифронтовой полосе.

ГОЛОДНАЯ ОСЕНЬ НА РОДНОМ ПЕПЕЛИЩЕ

Приближалась поздняя осень. Надо было уходить дальше, в тыл, пусть даже врага. Но наши отцы свято верили в скорую победу Красной армии и решили вернуться ближе к родному пепелищу, т.е. в Отрадное. Там тоже были немцы, но посёлок почти уцелел. От Невы до железной дороги — 4 километра. В Отрадном пять проспектов, пересечённых 20-ю линиями. Наши две семьи разъединились. Мы поселились на 7-й линии у папиной родственницы тёти Мани. Она жила с двумя взрослыми детьми: сыном и дочерью. Прожили у них месяц. От них поближе ходить на Петрушинское поле за корнеплодами, которые были уже съедены. В поле остались одни капустные кочерыжки. Вот за ними-то и ходили. Люди нарывались на мины, гибли и всё равно рисковали — голод гнал. Потом у тёти Мани тяжело заболела дочь Галя, ей нужен был покой. Мы перешли жить на 16-ю линию в чужой старый дом. Пришлось затыкать ветошью щели, в которые залетали птицы — они тоже искали тепла и пищи. Рано начались морозы, землю сковало льдом. Трудно стало добывать кочерыжки, но ещё оставались стволы подсолнуха. Делали так: ствол разрезали вдоль и «ватную» сердцевину кое-как съедали. По утрам сестра Мария брала солдатский вещмешок, старую лопату и шла на передовую, чтобы добыть из-под снега что-нибудь съестное. Если она долго не возвращалась, мы с мамой переживали, ведь она шла под пули. Каждый день по слухам узнавали, что кто-то погибал из наших земляков.

В то время, когда мы ночевали в овощехранилище, папа с дядей Лёшей закопали в земле по два мешка ржи и пшеницы. И вот в канун наших с Марией именин — 11 ноября 1941 г. Мария загадала, что если они с папой сумеют привезти зерно «Еврабзема», то мы с ней голод переживем. Папа с Марией, дядя Лёша с женой и дочерью с санками отправились на самый опасный участок — на берег Невы, который немцы каждый день минировали, потому что с правого берега переправлялись наши. И на левом берегу подрывались на немецких минах. Когда родные выкапывали мешки с зерном, немцы за ними следили, взяли их вместе с санками и мешками под конвой и повели в противоположную от Отрадного сторону, т.е. в сторону станции Мга. В лесу конвой куда-то отошёл, приказав его ждать. Они его ждали-ждали, а конвой не вернулся. Наши «арестанты» развернули свои санки и направились быстрей в Отрадное домой. Впереди них на дороге оказалась немецкая подвода с мешками. В одном из них была дырка, и сахарный песок сыпался прямо на дорогу. Этот песок вместе со снегом и землей сгребли в платки. Таким образом, они вернулись хотя и поздно, но с хорошей добычей. На счастье, в нашем доме оказались маленькие ручные жернова. Откуда они взялись, чьи они? Мы не знали, но в данном случае они были необходимы. Миша в этот день разбирал старый разбитый дом на дрова, нашёл цикорий и принес домой. Мама поджарила пшеницу, и я цикорий смолола на жерновах. Сколько добра! А накануне мама ходила с санками к речке Мге (20 км) за кониной — там много было убитых лошадей. Она привезла ливер. Правда, немцы над ними тоже покуражились. Мама не одна была. Всех женщин загнали в сугроб, направили на них дуло автомата, пугали расстрелом, а потом «ржали», им было весело оттого, что голодные люди просят у них пощады. Фрицы потешились, но всё же всех отпустили. Мы отварили этот ливер, смололи его, и мама напекла пирожков. Это ли ни великое счастье — праздник с пирожками и кофе?! Среди такой разрухи, страшного голода, в день наших с сестрой именин (11 ноября 1941 г.) такой праздник! И пока все живы!

ФОТО: Уткин Б.
Передний край обороны рубежа р. Невы.
10 октября 1941 г.