Мы продолжаем публикацию серии статей под общим названием «История пеллинского проекта Императрицы Екатерины II», в которых читателя ожидают многочисленные подробности и частные истории, имевшие отношение к трагической судьбе проекта екатерининской эпохи, который, по единодушному мнению отечественных историков архитектуры, не уступал дворцам римских цезарей и, если бы он был реализован, то «вошел в историю зодчества как одно из крупнейших произведений русского классицизма».
Пеллинский дворцовый ансамбль мыслился в единстве с обширным пейзажным парком, который должен был быть устроен в новомодном английском стиле. Именно об этом, делясь своими планами, в одном из писем Гримму еще весной 1785 года сообщала Императрица: «…Местоположение прелестное, виды чрезвычайно разнообразные и будет очень удобно украсить все английским парком».
Фрагмент плана мызы Ивановской 1780г. РГИА Ф.515 Оп.87 Д.1549 Л.1
МОДНЫЙ ПАРКОВЫЙ СТИЛЬ
Английский пейзажный парковый стиль как направление в садово-парковом искусстве возник в Англии в начале 18 века и в своем развитии на протяжении столетия претерпел ряд трансформаций. В основе его появления лежала новая философия восприятия окружающего мира, продиктованная идеями эпохи Просвещения, которая с интересом была принята в среде английской аристократии и нашла активных сторонников среди владельцев крупных и мелких поместий.
Если регулярный парк версальского типа своими прямолинейными дорожками и фигурными формами тщательно обрезанных кустарников подчёркивал абсолютный контроль человека над природой, то пейзажный парк становится органичной частью окружающего ландшафта, давая возможность человеку почувствовать себя частью этой природы, а не ее повелителем.
Главные принципы построения пейзажного парка были сформулированы и закреплены на практике несколькими поколениями английских ландшафтных архитекторов в виде ряда правил. Одно из них — требование всемерно подчеркивать естественную красоту ландшафта и скрывать его недостатки; другое — планировка должна быть свободной, а парковые пейзажи необходимо создавать таким образом, чтобы возникала иллюзия их естественного происхождения; и, наконец, все элементы парка должны быть подчинены единому целому.
Во второй половине XVIII века этот парковый стиль очень быстро вошел в моду и в среде российской аристократии, что наглядно проявилось в окрестностях имперской столицы.
Находившийся на службе у Императрицы при петергофском «аглинском парке» садовый мастер Джеймс Медер в 1780 году отмечал: «Еще до недавнего времени вкус к садоводству среди представителей высшего света ограничивался разведением фруктовых садов, но те из знати, кто побывал в Англии, оказались настолько пленены английскими увеселительными садами, что здесь их представляют гораздо более красивыми, чем они казались вашему или моему глазу… Все они стали одержимы разведением парков. Всякий знатный человек готов предложить английскому садовнику сто фунтов в год».
«АГЛИНСКИЕ САДЫ» ИМПЕРАТРИЦЫ
Во множестве такие пейзажные парки стали возникать в поместьях, расположенных вдоль Петергофской дороги. Но пальма первенства, как и подобает случаю, принадлежала Императрице. Первый опыт формирования своих садов она начала приобретать, еще будучи Великой княгиней, в 1750-х годах, избрав для этого территорию в непосредственной близости от Ораниенбаумского дворца, где стали возникать первые пейзажные фрагменты Верхнего парка. Затем, став Императрицей, в 1770-х годах она проводит масштабное переустройство садово-паркового хозяйства в своей летней царскосельской резиденции.
Вслед за этим, в 1779 году, Императрица изъявляет желание устроить в своих личных, теперь уже петергофских, владениях еще один парк, который, конечно, должен был быть выполнен в модном английском пейзажном стиле.
Оставаясь на протяжении длительного времени самым влиятельным заказчиком, она постоянно демонстрировала представителям российской аристократии несомненные достоинства собственных «аглинских садов», создававшихся целой плеядой талантливых мастеров — англичанином Джоном Бушем в Пулково и Царском Селе, шотландцами Джеймсом Медером в Петергофе (Английский парк) и Чарлзом Камероном в Павловске, ирландцами братьями Чарльзом и Джоном Спарроу в Гатчине. И вот теперь пришла очередь Пеллы.
Портрет Джованни Баттиста Пиранези. 1779. Офорт работы его сына Франческо Пиранези
Джованни Баттиста Пиранези (итал. Giovanni Battista Piranesi, 1720-1778) — итальянский археолог, архитектор и художник-гравёр, мастер офорта в жанре архитектурных пейзажей, исследователь и коллекционер римских древностей, издатель эстампов.
САДОВЫЕ МАСТЕРА ПЕЛЛЫ
С самого начала работы по устройству английского пейзажного парка были поручены англичанину — садовому мастеру Джону Манро, который в 1782 году прибыл в Россию по контракту на четырехгодичную императорскую службу. Принимая во внимание рекомендации российского консула в Лондоне Александра Бакстера, было велено производить Джону Манро «из Кабинета жалование в первый год пятьсот, во второй год шестьсот, в третий и последующие потом годы, покуда он в службе нашей останется, по семисот рублей, сверх того на содержание стола, переводчика и на все прочие расходы по девятисот рублей на год».
В мае 1785 года ему в помощь был направлен тридцатилетний «уроженец польской нации» садовник Михайло Скибски. По этому поводу 12 мая управляющий Кабинетом Ея Императорского Величества, тайный советник Стрекалов в своей служебной записке на имя смотрителя Пеллы Ельцина сообщал: «Государь мой Прокофий Яковлевич! При сем отправлен к вам садовник Михайло Скибски, которому надлежит быть в мызе Пелле при тамошних садовых работах в помощь садовнику Манро, жалования производить ему впредь до повеления по двадцати пяти рублей на месяц».
Не остался в стороне от участия в реализации столь грандиозного проекта и главный садовник Царскосельского пейзажного парка Джозеф Буш, с которым Императрица, как Заказчица, живо интересовавшаяся ходом работ, неоднократно обсуждала вопросы, связанные с планированием и устройством различных частей этого пеллинского парка. Да, действительно, было что обсуждать, так как у Императрицы существовали собственные представления об устройстве пейзажных парков, которые еще в начале 70-х годов были сформулированы в одном из писем Вольтеру: «…Я страстно люблю теперь сады в английском вкусе, кривые линии, пологие скаты, пруды в форме озер, архипелаги на твердой земле, и глубоко презираю прямые линии. Ненавижу фонтаны, которые мучат воду, давая ей течение противное ее природе; словом, англомания преобладает в моей плантомании…»
О том, что главный царскосельский садовник также неоднократно привлекался к устройству парка, свидетельствует упоминание статс-секретаря Императрицы Александра Васильевича Храповицкого в его Памятных записках, сделанное вскоре после возвращения Императрицы из путешествия в Киев и область Таврическую: 4 августа 1787 года было «приказано ехать в Пеллу, где был ночлег. Здание прекрасное, и сад не терпит мелочей, все надобно en grand (благородно); сама изволила работать с молодым Бушем».
БУШ МЛАДШИЙ
Молодой Буш, он же Джозеф Буш, был приемным сыном Джона Буша, который в начале лета 1771 года по контракту, заключенному с российским посланником в Лондоне, в качестве садового мастера вместе с семьей прибыл в Россию. Продемонстрировав свое мастерство в Ораниенбауме и Пулково, Буш-старший в конце 1772 года получает назначение в Царское Село, где довольно успешно принимает участие в формировании пейзажного парка. Виртуозное исполнение пожеланий Императрицы было отмечено его назначением главным садовником Царскосельского сада. В этом качестве Джон Буш продолжал служить вплоть до конца 1785 года, когда в начале следующего года был вынужден по семейным обстоятельствам вернуться в Англию. Однако, покидая Россию, Буш не прерывает с ней связь. Вместо себя в Петербурге он оставляет своего пасынка, 25-летнего Джозефа, который к тому времени в садовом ремесле уже догонял отчима. Императрица тут же без колебаний, отдавая должное Бушу-старшему и невзирая на молодость Джозефа, доверяет Бушу-младшему ответственную и что немаловажно денежную должность главного царскосельского садовника. При этом обращает на себя внимание то, что весьма вероятно одной из причин, оказавших влияние на решение Императрицы при назначении Буша-младшего, явилось наличие отлаженных контактов семьи Бушей с английскими производителями посадочного материала, от которых во многом зависели садовые мастера в России.
Как следствие, Бушу младшему уже в мае того же года сразу будут выделены средства и на содержание садов, и «за выписанные из чужих краев садовые деревья и луковицы».
Прослужив в должности главного садового мастера в Царском Селе до 1810 года, Джозеф Буш получит назначение на Острова, где будет заниматься разбивкой парков сначала на Каменном острове, а затем с 1818 года — на Елагином.
Джованни Батиста Пиронези Гравюра Храм Юпитера Громогласного в Риме. Лист 11. Офорт из серии «Виды Рима». 1758. из собрания музея Бойманса-ван Бенингена в Роттердаме
МЕСТНОСТЬ НЕДОСТАТОЧНО ЖИВОПИСНАЯ
Поскольку изначально композиция дворцового ансамбля была рассчитана на его восприятие в связи с окружающим пейзажем, материковая часть которого должна была быть представлена пейзажным парком, то перед садовыми мастерами стояла задача привести искусственно созданный пейзаж в тончайшее гармоническое соответствие с архитектурой. Однако, как видно на плане Ивановской мызы, территория, непосредственно примыкавшая к дворцу, была открытой, безлесной и слабо пересеченной.
В основном она представляла собой заболоченную местность с разного рода дровяным лесом и долиной, впадающей в Неву речки Святка, которая пересекала территорию почти по диагонали. Так из общего числа земли 1623 десятины, числившейся за мызой, чистые моховые и мшистые болота с разного рода дровяным лесом занимали площадь 753 десятины, разного рода сенокосные угодия — 196 десятин, а рощи и суходол с разным дровяным лесом — всего 234 десятины.
Следовательно, для решения поставленной задачи требовалась радикальная трансформация всей этой равнинной местности, что само собой предполагало проведение обширных земляных работ. Нужно было осушать болота, рыть пруды и соединять их с речкой Святкой, а для создания выразительного рельефа использовать вынутую землю для насыпки холмов. Далее требовалось проложить извилистые дорожки, соединяющие части парка и высадить тысячи саженцев деревьев и кустарников, а также создать различные архитектурные формы, которые могли бы дополнить и разнообразить пейзаж этой недостаточно живописной местности.
ПО ПРИХОТИ ЕЯ ВЕЛИЧЕСТВА
Екатерина II, как великая ценительница искусства, неутомимо следила за всем, что являлось прекрасного в этой области. Она во множестве выписывала гравюры, эстампы и книги. Предметом особого ее интереса были книги по архитектуре. В одном из писем Гримму она сообщала: «Я с ума схожу от архитектурных книг: вся моя комната ими завалена, а мне все еще не довольно. Теперь Пиранези очень в моде. Жаль, что его только пятнадцать томов».
Как-то осенью 1785 года, очередной раз перелистывая страницы одного из альбомов с видами античного Рима, ее взгляд зацепился за гравюру с изображением руин Храма Юпитера Громогласного и попал под обаяние величайшего «архитектурного фантаста» Джованни Баттиста Пиранези. Ее очарование оказалось настолько велико, что она загорелась желанием нечто подобное иметь в своем пеллинском парке.
Спустя несколько дней в письме Гримму она сообщала: «По выходе из Эрмитажа я имела долгое совещание с сеньором Кваренги, которому сегодня в четыре часа пополудни я поручила заказать для помещения в парке Пеллы три колонны белого мрамора — единственный и замечательный остаток храма Юпитера Громовержца. Вот прихоть, которая овладела мною вдруг в последние три дня: у меня явилось какое-то лихорадочное желание иметь эти три колонны, выполненные в настоящую величину и во всей их красе. Что вы скажете об этом? Если я рассержусь, то из этих трех может выйти больше, но для опыта довольно и трех». Так один из пейзажных районов по желанию императрицы предполагалось украсить «классическими древностями».
Продолжение следует.
Юрий Егоров
